История Китая в период Мин (1368-1644) в отечественной историографии

 
История Китая подразделяется как самими китайцами, так и зарубежными исследователями на периоды царствования сменявших друг друга или параллельно существовавших правящих династий. Это традиционное деление было воспринято и российскими китаеведами, но в 20-е гг. XX в. в советском востоковедении возникла неудовлетворенность таким «царистским» подходом. Тем не менее, попытки найти другие критерии периодизации исторического прошлого Китая не увенчались успехом, и тому были объективные причины. Во-первых, династийная периодизация сопрягается с глубинными аспектами традиционной китайской культуры. При имевших место с глубокой древности сменах правящих режимов, осуществлявшихся, как правило, с применением силы, возникла необходимость их рационального объяснения и оправдания в глазах современников и потомком. Помимо апелляции к воле Неба – Верховного божества, на вооружение была взята разработанная мыслителем Цзоу Янем (305– 240 гг. до н.э.) теория борьбы и последовательной смены «пяти стихий» или же «сил» (五德 у дэ), связанных с «пятью первоэлементами» (五行 у син) - землей, деревом, металлом, огнем и водой, в основе чего лежит взаимодействие противоположных космологических сил - Инь и Ян (темного и светлого, мужского и женского и т.д.). В результате династийные периоды стали рассматриваться как отдельные этапы общеисторического процесса (см. подробнее 1, с. 139-140). Во-вторых, и, как представляется, это наиболее важно для исследователя, традиционное китайское историописание было непосредственно привязано к «династийной» последовательности исторического процесса. Поэтому изучать историк Китая по династийным периодам наиболее удобно, что, естественно, не должно влиять на представления исследователя о целостности пройденного Китаем длительного пути исторического развития. Разумеется также, что история Китая после свержения монархии и связанных с ней порядков после Синьхайской революции 1911 г. требует иной периодизации.
 
При изучении исследователями различных династийных периодов наибольшее внимание привлекает последний из них – время династии Цин (1644-1911). Свидетельством тому, среди прочего, является осуществляемый в настоящее время в КНР проект создания многотомной (ориентировочно до 30 томов) истории названного периода, а также выход в свет в нашей стране коллективного труда «Новая история Китая» (М., 1972), капитальной работы О.Е. Непомнина «История Китая. Эпоха Цин» (М., 2005) и целого ряда монографий других отечественных ученых. Это вполне закономерно, поскольку именно в этот период наряду с сохранением многих устоявшихся за многие века порядков вызревают те новые явления в жизни китайского государства и общества, которые открывают в XX в. совершенно новую страницу в истории страны. Предшествующему периоду – династии Мин – в его общем и целом уделяется гораздо меньше внимания. Однако следует учитывать, что маньчжурская династия Цин, завоевав Китай, взяла на вооружение очень многие черты и порядки, сложившиеся в предшествующий период Мин. Недаром в китайской исследовательской литературе имеется немало работ, посвященных времени обеих династий (Мин и Цин), как некоему единому этапу в развитии страны.
 
Об интересе отечественных китаеведов к истории Китая периода Мин свидетельствует перевод на русский язык С. Линовцевым на рубеже XVIII-XIX вв. официально утвержденной китайскими властями «Истории династии Мин» (Мин ши), к сожалению, так и оставшийся в рукописи. Первые попытки дать обобщающую характеристику отдельным периодам истории Китая, в том числе и периоду Мин, относятся лишь к 20-м годам XX в. Причем этот период характеризовался тогда в контрастном сравнении с предшествующим, когда Китай был завоеван монголами и находился под властью монгольской правящей династии Юань (1271–1368). В частности, К.А. Харнский в изданной в 1927 г. работе «Китай с древнейших времен до наших дней» подходит к оценке периодов Юань и Мин с позиций становления в мировой практике «торгового капитализма». Он пишет: «Юаньский период был, несомненно, периодом роста торгового капитализма. Следующий, Минский период... не был в этом отношении шагом вперед. Наоборот, тогда... произошло движение вспять. Минский период был критическим периодом китайской истории. До него Китай стоял впереди Европы. После него он оказался позади» (2, с. 213). В связи с этим К.А. Харнский характеризует период Мин как «трагические для Китая столетия», «двести лет гниения» и, наконец, как «худшие годы Китайской империи» (последнее – применительно к концу периода Мин, конец XVI – начало XVII вв.; см. [2, с. 218, 229, 233]).
 
Однако К.А. Харнский оговаривает, что кризисные явления в Китае в период Мин проявились отнюдь не сразу после воцарения новой династии. В годы становления новой династии и особенно в первой четверти XV в., когда предпринимались грандиозные экспедиции китайского флота подруководством Чжэн Хэ, доходившего до Аравии и Африки и «созидавшие империю за морями», еще «ничто не предвещало предстоящего упадка» (2, с. 218). Наоборот, «к концу первой четверти XX в. Минская империя по внешности процветала. Ее слава гремела от Байкала и Енисея до экватора и от Японии до Африки. Если бы Китай сумел тогда закрепить свои успехи, он затмил бы Монгольскую империю и императорский Рим, и других претендентов на мировое господство. Но он не закрепил своих успехов, и закрепить их не мог. А не мог потому, что внутри его была червоточина, которая все расширялась и все больше разъедала его государственный организм... – сказывалось растущее разорение крестьян» (2, с. 15–16). Последнее обусловливалось, по мнению К.А. Харнского, нараставшим перераспределением земли в пользу крупных землевладельцев, сановников и родичей императорского дома, ростом налогового бремени, постепенным разложением правящей верхушки. В частности, одна из глав книги озаглавлена «Мертвые души на троне» и красочно повествует о ничтожности личности многих императоров, занимавших престол в период Мин (2, с. 239–241). Характерно также, что первый период существования сменившей династию Мин маньчжурской династии Цин (1644–1911) определяется К.А. Харнским как «Век могущества Китая» (2, с. 245).
 
К отмеченным выше оценкам в какой-то степени близка характеристика периода Мин у Г.И. Сафарова, работы которого публиковались в конце 20-х – начале 30-х годов. В его «Очерках по истории Китая» Минский период рассматривается вместе с предшествующим периодом завоевания Китая монголами и правления здесь монгольской династии Юань (3, с.125–178), но в то же время противопоставлен последнему. В своих работах Г.И. Сафаров исходит из того положения, что в XIII-XIV вв. в Китае наблюдается «торговый подъем, впервые отделивший торговый, купеческий капитал от ростовщического», который господствовал в стране до этого времени в силу господства феодализма в земельных отношениях (4, с. 268) «При монголах, – как считает автор, – впервые [в истории Китая – А.Б.] ремесло приобрело независимый рынок сбыта, внешний рынок. До сих пор оно работало лишь на феодальные потребление, в качестве придатка крестьянской домашней промышленности» (4, с. 269). Тогда же китайский торговый, купеческий капитал все больше обращается к производству. Именно монгольское правление, считает Г.И.Сафаров, «создало территориальный фундамент для развития китайской торговли в международном масштабе, расширило ее внутренние рамки... но не смогло справиться с противоречиями между феодализмом и торговым капитализмом, выросшими на новой исторической ступени» (4, с. 274). Последнее обуславливалось тем, что городское развитие в Китае шло другим путем, чем на Западе. Китай в этом отношении следовал той же дорогой, что и вся Азия... В Китае город только однажды поднялся на борьбу против феодализма, когда носителем его оказались завоеватели – монголы. Но тогда была исключительная обстановка. На протяжении же большей части китайской истории город был не противовесом феодализму, а его опорой. Наступивший после свержения монгольского господства в Китае период Мин характеризуется Г.И. Сафаровым в целом как «новая феодализация» и «новое усиление феодальной эксплуатации» (4, с. 274; 3, с. 160). Причины этого видятся автору не только в отмеченном положении китайского города и «варварских способах эксплуатации рабочей силы» и «хищнического истощения земли», но и во внешних, привходящих факторах. Таковыми он считает образование в Средней Азии империи Тимура в конце XIV в., а затем усиление турецкого господства на Ближнем Востоке в XV-XVI вв., что оборвало начавшие до этого успешно развиваться связи между Китаем и Западом. Фактором, приведшим отчасти к «возврату Китая в состояние средневековой замкнутости называется также открытие европейцами Америки и постепенный перенос основной заинтересованности европейского торгового капитала с Востока на Запад, а также усиление японского пиратства у берегов Китая, что побуждало минское правительство прибегать к политике ограничения внешних морских сношений» (3, с. 160-163; 4, с. 274–276). В результате, как полагал Г.И.Сафаров, солидаризируясь с англоязычным китайским автором Чжун Сусе, «...Китай вступил в период внутреннего беспорядка, парализовавшего внешнюю торговлю. Доступ в Небесную империю – как сухопутный, так и морской – был загражден... Транзитные пути (по суше – А.Б.) стали непроходимыми вследствие войны между сторонниками Мин и монголами» (4, с. 276–277). Г.И. Сафаров, опять-таки солидаризируясь с названным китайским автором, считает, что «беспримерная активность китайцев в южных морях» в начале XV в., т.е. экспедиции китайского флота под руководством Чжэн Хэ, «была не совсем такой, чтобы благоприятствовать торговым отношениям с Западом... Пользуясь своим преобладающим положением, Китай успешно расширял свои торговые сношения с прибрежными странами, лежащими на юг от него... Но, к несчастью, торговые отношения Китая с западным миром находились в состоянии застоя весь XV век» (4, с. 277).
 
Появление на Дальнем Востоке первых европейских «авантюристов» в начале XVI в., по мнению Г.И. Сафарова, способствовало оживлению отмеченных отношений. Но поведение пришельцев, занимавшихся больше пиратством, чем торговлей, лишь подталкивало Китай к самоизоляции, к «возврату в состояние средневековой замкнутости» (3, с. 162–163). Ограничение и упадок торговли вели к ее превращению в «придаток феодального и ростовщического господства. Это была новая феодализация Китая – и в области земельных отношений, и в области торговли и ремесла, и в области внешних сношений, составлявших самую сильную сторону монгольской эпохи. В области управления и политической идеологии Минская эпоха ознаменовалась новым возвратом к «классическим образцам», «к „самобытным“ началам бюрократически организованного феодализма и к конфуцианству» (3, с. 164-165).
 
Г.И. Сафаров считал также, что эпоха Мин характеризовалась «острым кризисом барщинного хозяйства, проявившегося в процессе все большего дробления землепользования при господстве крупного землевладения». Это дополнялось злоупотреблениями со стороны властей, а также появлением во второй половине XV в. «царских хуторов» – крупных землевладений вместе с находившимися там крестьянами, принадлежавших членам правящего императорского дома. Фаворитизм и разложение правящей верхушки также способствовали нараставшему общему кризису. «Сгнившая по гаремам верхушка представляла собой пустышку с выхолощенной волей, лишенную ума» (3, с. 177). Среди явлений, обострявших социальные противоречия в стране в период Мин, Г.И. Сафаров, солидаризируясь с Э. Паркером, отмечает увеличение здесь такого явления, как рабство: «В период Минской династии... обычай накоплять большое количество рабов в частных семьях снова получил распространение» (4, с. 286). Все это в совокупности привело к широкому народному восстанию, и «Минская династия позорно кончилась, не сумев даже защитить себя хотя бы одним жестом» (3, с. 177).
 
Принципиально иной подход к оценке места периода Мин в истории Китая обозначился в послевоенные годы. Н.И. Конрад в вышедшем в 1957 г. томе III «Всемирной истории», отмечал, что монгольские завоевания в целом и завоевание Китая в частности вызвали «гигантские разрушения... Завоеванная страна фактически была предоставлена произволу отдельных монгольских военачальников, управлявших теми или иными районами и беспощадно эксплуатировавших китайское население» (5, с. 525–530). Хотя аппарат управления Китаем был оставлен ими прежним, но, в целом, он был изъят из рук самих китайцев и частично передоверен чужеземцам из центральноазиатских районов, служившим монгольскому двору. При хане Хубилае (1260–1294) были предприняты шаги в сторону нормализации положения в стране на прежних китайских основах, но «эффект от подобных мероприятий был, однако, не велик»; «монгольская знать, осевшая в Китае, захватывала земли с работавшими на них крестьянами и старалась только выжать как можно больше доходов. О развитии сельского хозяйства она и не помышляла... Положение крестьян в поместьях резко ухудшилось. Крестьяне утрачивали даже те остатки личной свободы, которые они сохраняли в позднетанское и сунское время (IX-XIII вв. - А.Б.)» (5, с. 529–530).
 
Что же касается развития китайской внешней торговли при монгольской династии Юань, то Н.И. Конрад отмечает, что она была передана монголами «в руки объединенных в компании мусульманских купцов, преимущественно персов и таджиков», а обустройство и налаживание путей сообщения с зарубежными странами обуславливалось главным образом военно-стратегическими, а не экономическими соображениями (5, с. 525). Кроме того китайские торгово-ремесленные объединения были обязаны бесплатно отдавать монгольским властям часть своих товаров (5, с. 530). Все это обусловило общий упадок страны (5, с. 531).
 
В связи с вышеизложенным Н.И. Конрад считает вполне закономерным то недовольство, которое существовало во всех слоях китайского общества в период Юань и со временем вылилось в широкое повстанческое движение. Отсюда, говоря о воцарении династии Мин, изгнавшей монгольские власти из Китая, он пишет: «Так было свергнуто монгольское иго, тяготевшее над китайским народом около столетия» (5, с. 533). Характеризуя начальный этап периода Мин, Н.И. Конрад отмечает «существенные изменения», проведенные в административно-управленческой системе страны, и реорганизацию армии в конце XIV в. при первом минском императоре Чжу Юаньчжане, а также успехи в освоении морских торговых путей в начале XV в. в результате экспедиций китайского флота под руководством Чжэн Хэ, равно как и прочие успехи во внешней политике страны, укрепление ее могущества. Констатируются также сдвиги в управлении деревенским сектором экономики, приводившие к проникновению туда торгового капитала из города, что вело как к усилению товарно-денежных отношений в деревне, так и к усилению эксплуатации основной массы крестьянства (5, с. 535–536). Делается также вывод и о появлении в Китае «элементов капиталистического производства» и появлении в стране сил, которые уже с XVI в. подтачивали сложившийся здесь феодальный строй (5, с. 537; 6, с. 318).
 
Вторая половина периода Мин (XVI – сер. XVII вв.) во «Всемирной истории» (т. IV) освещается Л.И. Думаном. Здесь отмечается, что Китай того времени представлял собой обширную и могучую державу, оказывающую политическое и культурное влияние на сопредельные края. В стране шло развитие производительных сил и в области ремесла и товарного производства, и в прогрессе техники земледелия и денежных отношений. Наблюдались рост городов и интенсификация внутренней торговли, освоение китайскими колонистами района Южных морей, расширение внешней морской торговли с зарубежными странами. Новыми достижениями в период Мин обогатилась и китайская материальная и духовная культура. Поэтому можно говорить о появлении в данное время в стране элементов новых, капиталистических отношений. Но в то же время здесь продолжали действовать факторы, тормозившие общественное развитие. В первую очередь это сохранившаяся высокая степень эксплуатации основной массы населения - крестьян, процесс перераспределения земли и рост крупной земельной собственности политической и социальной верхушки общества, сохранение подконтрольной властям общинной организации в деревне и в городе, наличие и расширение казенного, управляемого государственными властями производства. Неблагоприятными для Китая факторами во внешнеполитической ситуации оставались нападения «японских пиратов», появление в начале XVI в. у берегов Китая первых европейских конкистадоров, обострение вооруженной борьбы со вновь усилившимся в середине XVI в. давлением со стороны монголов и, наконец, все нараставшая опасность со стороны объединившихся в конце XVI - начале XVII вв. союза маньчжурских племен. Постепенное обострение классовых противоречий, связанное о усилением эксплуатации как сельского, так и городского население, внутренние противоречия в среде господствующих слоев общества породили во второй четверти XVII в. мощное народное антиправительственное движение, похоронившее империю Мин, что в свою очередь облегчило маньчжурским завоевателям установить в Китае свою власть (7, с. 618–649).
 
Приход к власти в Китае после падения династии Мин маньчжурских завоевателей расценивается как весьма негативное явление, отбросившее страну назад, поскольку сопровождалось разрушением производительных сил страны, массовым истреблением китайского населения, гибелью многих городов (8, с. 304). Касаясь же более раннего, Минского периода истории, и, в частности, XVI - XVII вв., Л.В. Симоновская отмечает, что он оставался к середине 60-х гг. XX в. еще довольно мало изучен исследователями: недостаточно выявленными и спорными оставались основные закономерности и специфические черты в жизни китайского общества того времени, не было ясности в трактовке отдельных китайских терминов, встречающихся в тогдашних исторических источниках (9, с. 3).
 
Характеризуя этот период истории Китая, Л.В. Симоновская исходит из позиции, близкой к оценкам, высказанным И.Н. Конрадом и Л.И. Думаном, отмечавшим наличие в минском Китае как положительных тенденций, так и отрицательных явлений. Производительные силы в сельском хозяйстве Китая к XVI-XVII вв. достигли большой высоты. Производилось большое количество самых различных продовольственных культур, зерновых, овощей и фруктов, продуктов животноводства, чая, сахара, специй, растительного масла и т.д. Урожайность была высокой, выше, чем в европейских странах. Из технических культур, помимо замечательных китайских шелков, к описанному времени широкое распространение получил хлопчатник, а на юге страны еще и табак. Заметный прогресс наблюдался и в городских ремеслах, была усовершенствована техника плавки железа, применялись довольно совершенные для своего времени механизмы – подъемные, прессовочные и т.д. Значительной высоты достигло строительное мастерство, производство оружия. Оставалось традиционно высоким китайское художественное ремесло. На новую высоту поднялось кораблестроительное дело. Расширилась добыча различных руд, каменного угля и соли. Интенсивно развивалась внутренняя торговля. Наряду с городами – административными центрами, появились и своеобразные города – посады, где торговля ограничивалась и контролировалась властями меньше, чем в первых. Несмотря на все ограничения и дотошный контроль со стороны государственных властей, развивалась и частная морская торговля. Появились отдельные признаки складывания единого всекитайского рынка. В городах развивалась научная мысль, пополнявшая практические знания, процветало искусство и литературное творчество.
 
Отмеченные явления, по мнению Л.В. Симоновской, позволяют утверждать, что конец XIV – начало XV вв. были временем экономического расцвета и подъема культуры. Китая, несмотря на то, что государственный аппарат и военная организация империи Мин строились по образцу существовавших здесь прежних феодальных империй, со сравнительно большим, чем прежде, усилением централизации (11, с. 90).
 
Этот вывод противопоставляется той негативной оценке, которая дается Л.В. Симоновской временам господства в Китае монгольской власти. Та эпоха характеризуется как «монгольское иго», итогом которого были разорение страны и упадок экономики, ярко обозначившийся к середине XIV в. (12, с. 156–158; 13, с. 124–127). Что же касается характеристики китайского общества XV-XVII вв. в целом, то оно определяется как позднефеодальное, где уже имеются элементы разложения феодальных порядков и появляются элементы развития новой, капиталистической формации (14, с. 49–50).
 
Из мешавших дальнейшему прогрессивному развитию страны факторов называется опять-таки чрезмерная эксплуатация основных производителей – крестьян, а также сохранявшаяся во многом рутинная техника сельскохозяйственного производства. Росло налоговое бремя, шло перераспределение земли в пользу крупных земельных собственников. Развитию городского ремесла препятствовала жесткая система регламентации и учета со стороны властей. Ограничивалась внешняя торговля. Было утрачено приобретенное в начале периода Мин преимущество Китая на морских торговых путях в Индийском океане. Политический строй страны сохранял черты восточной деспотии, к чему добавлялось усиливавшееся разложение и коррумпированность правящей верхушки (10, с. 48, 51, 57, 61, 63–64). Все это вместе взятое, наряду с неудачей попыток встать на путь могущих облегчить общее положение реформ, и определяло нарастание кризиса, приведшего к широкому народному восстанию и падению династии Мин под ударами вторгнувшихся с севера маньчжуров (12, с. 137).
 
Э.Г. Стужина на примере анализа китайского ремесла и промыслов XIV-XVIII вв. приходит к выводу, что в означенное время здесь имела место отчетливо выраженная, хотя и медленная, трансформация в поступательном направлении. Причем наиболее заметно это движение именно в XVI - первой половине XVII веков, то есть во времена империи Мин. Применительно к этому периоду можно говорить о зарождении здесь капиталистических отношений. Но в конце XVII - XVIII веках, то есть, во времена империи Цин, эта тенденция встречает все больше преград и препятствий, а в середине XVIII в. во время маньчжурского завоевания вообще прерывается на некоторое время (15, с. 222).
 
Н.И.Фомина в целом присоединяется к мнению, высказанному Л.В. Симоновской и Э.П. Стужиной, отмечая при этом, что наиболее заметные ростки нового наблюдались в конце XVI – начале XVII веков не по всей стране, а прежде всего в юго-восточных провинциях страны, наиболее развитых в социально-экономическом отношении. Соответственно, маньчжурское завоевание, погубившее империю Мин, расценивается Н.И. Фоминой как принесшее стране «консервацию наиболее застойных экономических форм, усугублявшихся усилением политического и национального гнета (16, с. 36–40, 227).
 
Л.А. Боровкова, говоря о предыстории появления династии Мин, подчеркивает сугубо разрушительную роль монгольского завоевания Китая, особенно тяжело сказавшегося на судьбе северных районов страны. Приход к власти основателя династии Мин Чжу Юаньчжана был обеспечен не только общенародным недовольством чужеземным господством, но и поддержкой нового властителя господствующими слоями китайского общества, прежде всего из южной части страны. После же приходя к власти, Чжу Юаньчжан и его ближайшее окружение восстановили «старые формы и методы угнетения крестьянства» (17, с. 6, 175–176).
 
Н.П. Свистунова констатирует обострение социально-экономических противоречий в монголо-китайской империи Юань в первой половине XIV в. и отмечает, что господство монгольских завоевателей вызывало недовольство всех слоев китайского народа (18, с. 14). После же воцарения династии Мин в политике новых властей в основной сфере хозяйства - аграрной наблюдаются неоднозначные процессы. С одной стороны, возрастают и укрепляются фонды государственной земли, с другой – дан (после первоначальных ограничений) простор для роста крупной земельной частной собственности, с третьей – наблюдается дальнейшее расширение свободных крестьянских земельных владений (18, с. 34–36, 69, 71–73). Анализ же финансовой политики минских властей приводит автора к выводу, что с последней четверти XV в. быстро растет задолженность государственной казны, купеческое сословие все более эксплуатируется властями (прежде всего местными). В правящих чиновных кругах растет коррупция, наблюдается неспособность правительства справляться с насущными делами, всесилие и бесконтрольность придворных клик (19, с. 23).
 
В.В. Малявин отмечает, что главной целью пришедшего к власти первого императора из династии Мин было создание прочного централизованного государства, полностью послушного его воле. В результате китайский абсолютизм поднялся на не известную прежде высоту. Одновременно был усилен непосредственный государственный контроль над основной массой населения. Вместе с тем, тогда же была создана в стране стройная военная организация, и в течение XV-XVI веков Китай в целом переживал экономический подъем (20, с. 23, 26). Однако последующее усиление эксплуатации крестьянских масс, ведшее к их обнищанию, вело к подрыву финансовой базы страны. Это привело к медленному, но неуклонному упадку империи Мин. Ее положение в XVI в. осложнялось и обострением внешнеполитической ситуации: нараставшим давлением со стороны монголов, процветанием пиратства на морском побережье, нападениями консолидировавшихся на северных рубежах маньчжуров. Все это, в сочетании с усиливающимися с 20-х годов XVII в. восстаниями внутри страны, привело к гибели Минской державы (20, с. 27).
 
О.Е. Непомнин в работе, посвященной более позднему периоду в истории Китая, касается и основных моментов в развитии страны в XV–XVII веках. Здесь отмечается, что с середины XVI в. в Китае наблюдается рост производительных сил: достигают расцвета целый ряд промыслов – шелкоткачества и производства фарфора, бумаги, а также добыча полезных ископаемых, судостроение, производство сахара и масел, книгопечатание. Новации наблюдаются и в технике ремесленного производства. К XVII в. определяется специализация разных районов и городов на производстве той или иной продукции. Прогрессирует сама структура городского ремесла: появляются довольно крупные предприятия и наемный труд. В XVI–XVII вв. происходит подъем городской экономики. Можно также говорить о некотором раскрепощении (в переносном смысле - А.Б.) крестьян и ремесленников с приходом к власти династии Мин. Все это позволяет констатировать возникновение ростков капиталистического производства еще в 60–е – 70–е годы XVI в., в первую очередь в юго-восточных районах страны. Отмеченные качественные сдвиги в городах влияли на прогресс в сельском хозяйстве, в частности, расширялись посевы технических культур, совершенствовалась агротехника, сельскохозяйственные орудия, увеличивалась продуктивность. В отдельных районах оно втягивалось в орбиту товарно-денежного хозяйства (21, с. 23–27).
 
Вместе с тем в совместной работе О.Е. Непомнина с В.Б. Меньшиковым отмечается, что ни в начале XVI в., ни в последующие два столетия сравнительно регулярное общение европейских стран с Китаем не оказывало на последний никакого сколько-нибудь серьезного воздействия. Отрицательную роль здесь играла изоляционистская политика пекинских властей. Внешняя торговля оставалась неразвитой. Поэтому «экспорт» в Китай товарно-денежных отношений капиталистического типа «не накладывался на соответствующие процессы естественного саморазвития китайского общества и, понятно, не мог их стимулировать» (22, с. 51).
 
В вышедшем в 1998 г. учебнике для студентов профильных ВУЗов «Истории Китая», воцарение династии Мин определяется той негативной ситуацией, в которой оказалась страна под властью монгольских завоевателей. Автор раздела о монгольском владычестве в Китае – З.Г.Лапина – считает, что само развитие процветавшей прежде страны было повернуто вспять: значительно сократилось население (к середине 30-х годов XIII в., на севере империи – в 10 раз), экономика пришла в упадок, образовался большой разрыв в культурных традициях правящего и привилегированного монгольского меньшинства с основной массой китайского народа, китайская политическая элита была отстранена от управления, основная масса исконного населения подвергалась всевозможным ограничениям. Наблюдавшееся с годами постепенное приобщение монгольской элиты к китайской культуре и управленческим порядкам в целом не изменило общей ситуации, и к середине XIV в. империя Юань пришла в полный упадок, приведший ее к падению (23, с. 232–234, 236, 240).
 
В разделе о самом периоде Мин, его автор, А.А. Писарев, подчеркивает особую роль основателя династии Чжу Юаньчжана в становлении и последующем функционировании новых порядков в стране. В их основу были положены принципы, выработанные еще во времена правления в Китае династии Тан (618–907). Но наряду с этим сохраняется и влияние некоторых образцов периода Юань. Основатель стремился всемерно укрепить монаршую власть и опереться на деревенскую общину наделенных землей крестьян. Вместе с тем, он испытывал недоверие к высшему слою чиновной знати, что выливалось в беспрецедентные по своей массовости в истории страны репрессий против правящей элиты. Альтернативную опору в верхах Чжу Юаньчжан пытался найти в лице своих многочисленных сыновей, которым он стал раздавать под надзор и управление уделы в разных частях страны (23, с. 243–244, 248).
 
В начальное время периода Мин в стране, как отмечает автор, поднимается на новую высоту культура земледелия и его продуктивность, растут города, совершенствуется строительное дело и многие другие отрасли ремесленной промышленности, развиваются внешние связи. Однако примерно со второй половины XV в. подъем постепенно сменяется упадком, и причиной чему явились, как и в прежние времена, перераспределение земли, рост расходов государства и связанное с этим повышение налогов, а также рост населения, обгонявший возможности его обеспечения, и деформация власти, выражавшаяся в возобладании при дворе временщиков, усилении коррумпированности всех звеньев управленческого аппарата, неудаче попыток поправить положение с помощью реформ. В начале же XVII в. в стране наблюдается глубокий внутренний кризис, усугублявшийся внешней угрозой со стороны маньчжуров (23, с. 249–256, 260). Время же после падения империи Мин (конец XVII – XVIII вв.) характеризуется как этап постепенного возрождения Китая после тяжелых потерь, вызванных предшествующими внутренними смутами и нашествием маньчжуров (23, с. 267).
 
В обобщающем труде «История Востока», история Китая в период Мин (автор А.А. Бокщанин) подразделяется на два раздела: конец XIV–XV вв., и XVI – середина XVII вв. Здесь отмечается, что приход к власти нового правительства в 1368 г. сопровождался целым рядом реформ: центрального и местного административного управления, военного командования и армии, спецслужб и цензорского надзора, в результате чего все нити управления страной сосредоточились непосредственно в руках императора, но со временем достигшее в конце XIV в. своего апогея единовластие постепенно снова вошло в рамки определенных ограничений, выработанных многовековой китайской традицией. Мелкокрестьянское хозяйство, закрепленное реестровым учетом конца XIV в., постепенно сужалось в ходе все усиливавшегося процесса перераспределения земли. Однако вплоть до конца XV в. в стране не возникало сколько-нибудь существенной кризисной ситуации в аграрном строе. Отмечается развитие ремесленных промыслов, в частности, появление крупных мастерских, управлявшихся частными хозяевами, возникновение своеобразных цеховых организаций ремесленников и торговцев. Вместе с тем отмечается, что китайское общество оставалось, как и прежде, жестко иерархическим и стратифицированным. Несмотря на ликвидацию в конце XIV в. наиболее одиозных порядков, привнесенных монгольским владычеством, уже к концу упомянутого столетия выявилась невозможность поддержания избранного основателем династии Мин курса: постепенно ослабевала самодержавность власти императора, росли налоги, шло перераспределение земли. Однако вплоть до конца XV в. негативные процессы не приводили империю к сколько-нибудь явному кризису (24, т. II, с. 529, 534, 536, 538, 542, 545).
 
После означенного рубежа можно проследить начавшуюся деформацию власти: уклонение императоров от своих обязанностей, фаворитизм, появление и противоборство в правящих верхах различных группировок и клик склоки и интриги при «малых дворах» (в удельных владениях императорских родичей), разложение армии. Растут расходы казны, увеличиваются налоги. В процессе перераспределения земли растет крупная земельная собственность. Но вместе с тем крепнет и набирает силу городская экономика, повышается роль и состоятельность городской торгово-промысловой верхушки, развиваются кредитно-денежные отношения, расширяются внешне торговые связи, сохраняется и дополняется высокий уровень духовной и материальной культуры Китая. В целом в XVI - начале XVII вв. страна переживала сложный и во многом противоречивый период в своей истории. Говорить о нарастании социально-политического кризиса в полном смысле этого слова можно лишь с 20-х гг. XVII в. Можно ли было найти выход из складывавшегося положения, сказать трудно, тем более, что дальнейший ход развития был существенно изменен маньчжурским завоеванием (24, т. III, с. 268–272, 277–289, 293, 300–301).
 
Литература
1. Рубин В.А. Личность и власть в древнем Китае. М., 1999.
2. Харнский К. Китай с древнейших времен до наших дней. Хабаровск - Владивосток, 1927.
3. Сафаров Г.И. Очерки истории Китая. ОГИЗ, 1933.
4. Сафаров Г.И. Классы и классовая борьба в китайской истории. М.-Л., 1928.
5. Конрад Н.И. Народы Китая, Кореи, Японии и Индии в борьбе в монгольскими завоевателями.- «Всемирная история», т. 3, М., 1957.
6. Конрад Н.И. Культура. - «Всемирая история», т. 5, М., 1958.
7. Думан Л.И. Китай в XVI-XVII веках. -»Всемирная история», т. 4, М., 1958
8. Симоновская Л.В. Китай под властью маньчжурской династии. – «Всемирная история», т. 5, М., 1958.
9. Симоновская Л.В. Антифеодальная борьба китайских крестьян в XVII веке. М., 1966.
10. Симоновская Л.В. Великая крестьянская война в Китае (1628-1645). М., 1958.
11. Симоновская Л.В. Зренбург Г.Б., Юрьев М.Ф. Очерки истории Китая. М., 1956.
12. История стран Азии и Африки в средние века. Под ред. Л.В. Симоновской и Ф.М. Ацамба. М., 1968.
13. «История Китая с древнейших времен до наших дней, под ред. Л.В. Симоновской и М.Ф. Юрьева. М., 1974.
14. Симоновская Л.В. Основные черты истории средневекового Китая. - «Преподавание истории в школе», 1951, № 4.
15. Стужина Э.П. Китайское ремесло в XVI-XVIII веках. М., 1970
16. Фомина Н.И. Борьба против Цинов на Юго-Востоке Китая (середина XVII в.). М., 1974.
17. Боровкова Л.А. Восстание «Красных войск» в Китае. М., 1971.
18. Свистунова Н.П. Аграрная политика династии Мин (XIV век). М., 1966.
19. Свистунова Н.П. Установления о соли и чае. М., 1975.
20. Крюков М.В., Малявин В.В., Софронов М.В. Этническая история китайцев на рубеже Средневековья и Нового времени. М., 1987.
21. Непомнин О.Е. Генезис капитализма в сельском хозяйстве Китая. М., 1966.
22. Непомнин О.Е., Меньшиков В.Б. Синтез в переходном обществе. Китай на грани веков. М., 1999.
23. «История Китая» под ред. А.В. Меликсетова. М., 1998.
24. «История Востока», т. II, М., 1995; т. III, М., 1999.
 
Ст. опубл.: Общество и государство в Китае: XXXLII научная конференция: К 100-летию со дня рождения Л.И.Думана / Ин-т востоковедения; сост. и отв. ред. С.И.Блюмхен. – М.: Вост. лит., 2007. – 352 с. – ISBN 5-02-018544-2 (в обл.). С. 71-82.